Общность и цельность важнее «отдельно взятых» мнений или почему вклад Конституционного суда в науку права станет меньше

22 сентября 2020 года в Государственную Думу Президентом Российской Федерации был внесён законопроект, направленный на реализацию недавних «июльских» поправок в Конституцию. Законопроектом № 1024643-7 предлагается внести изменения в Федеральный конституционный закон «О Конституционном суде Российской Федерации».

21 октября 2020 года Законопроект прошёл второе чтение в Государственной Думе. Это значит, что вероятность его принятия в том виде, в котором он существует на сегодняшний день, весьма велика. Именно поэтому мы хотели бы сейчас обратить внимание на то, что включает в себя данный Законопроект.

Одним из наиболее резонансных изменений, предлагаемых в Законопроекте и касающихся правового статуса судей Конституционного суда Российской Федерации, является фактический запрет опубликования особых мнений судей Конституционного суда РФ.

А в чём, собственно, проблема?

Проблема в том, что судьи Конституционного суда РФ – это судьи, «выше» которых в Российской Федерации нет. Конституционный суд РФ – последняя инстанция, где предположительно самые сильные правоведы решают самые сложные правовые проблемы, с которыми сталкиваются граждане и организации, разрешают коллизии (противоречия) норм законов и Конституции РФ, являются последней надеждой на защиту прав и законных интересов в рамках правового поля Российской Федерации (хот безусловно есть и надгосударственные органы, такие как ЕСПЧ).

Так вот, эти судьи, являясь признанными авторитетами в той или иной сфере права, правовой науки, практически с самого начала существования Конституционного суда РФ имели право писать свои особые мнения и публиковать их.

Эти особые мнения, по существу представляли собой несогласие с принятым в установленном порядке большинством решением Конституционного суда РФ по тому или иному вопросу с тщательным обоснованием «почему».

Будучи написанными видными деятелями права, эти мнения имели ценность не столько для участников конкретного дела или политическую ценность, сколько ценность правовую: ученые в мантиях порой предлагали довольно оригинальные альтернативные решения той или иной проблемы, затрагиваемой в соответствующем решении Конституционного суда РФ. Такие мнения безусловно служат одним из катализаторов развития правовой науки: они затрагивают те проблемы, которые являются сложными с правовой точки зрения (соотношения норм, принципов права, интересов государства и свобод граждан и т.д.), считаются относительно актуальными (поскольку с данной проблемой столкнулось конкретное лицо, а это значит, такое может повториться), что позволяет посмотреть на тот или иной правовой институт по-новому, обнаружить новые, концептуальные подходы к устранению проблем и пробелов в законодательстве. Особые мнения побуждают учёных и юристов обсуждать возможные несовершенства правового регулирования, обращают внимание профессионального сообщества на существующие недостатки, развивая дискуссию, что приводит к обстоятельному изучению той или иной проблемы профессиональным сообществом и обнаружению более эффективного метода, способа регулирования, нормы или группы норм или целого подхода к регулированию.

В общем, особые мнения, как нам кажется, невероятно важны с точки зрения развития правовой науки. Кроме того, самим судьям также важно быть услышанными: зная, что их особые мнения будут доступны обывателям и профессиональному сообществу, они будут стремиться непрерывно совершенствовать свои знания и навыки, дабы оказать влияние на науку посредством этих мнений (можно сказать, это совмещение приятного с полезным), и, возможно, даже послужат поводам для соответствующих изменений в законодательстве. Достойные идеи должны находить поощрение. В данном случае это будет внесение предложенных в особом мнении изменений в законы. И, хотя такого эффекта от особого мнения добиться непросто, они, как бы то ни было, должны быть для начала услышаны.

Запрет критики решений Конституционного суда РФ его судьями в любых формах может привести к негативным последствиям как для правовой науки, так и для деятельности самого Конституционного суда РФ, отразиться на качестве его решений, поставить под сомнение его авторитет в качестве независимого органа конституционного контроля.

Как выглядит запрет?

Всё начинается с части 4 статьи 11 Федерального конституционного закона «О Конституционном суде Российской Федерации», которую предлагается изложить в следующей редакции:

«Судья Конституционного Суда Российской Федерации не вправе в печатных  изданиях,  средствах массовой информации, самостоятельно распространяемых текстах, на сайтах (страницах сайтов)  в информационно-телекоммуникационной сети "Интернет", в выступлениях перед любой аудиторией, в переписке с органами публичной власти, организациями и гражданами, которые исходя из обстоятельств ее ведения могут ее обнародовать, высказывать свое мнение о вопросе, который может стать предметом рассмотрения в Конституционном Суде Российской Федерации либо изучается или принят к рассмотрению Конституционным Судом Российской Федерации, до принятия решения по этому вопросу, а также критиковать в какой бы то ни было форме решения Конституционного Суда Российской Федерации.»

Под критикой, естественно, понимается и «несогласие с принятым решением в какой бы то ни было форме», будь то решение по поводу принятия обращения к рассмотрению (ч. 3 ст. 43 ФКЗ «О Конституционном суде РФ») или обсуждение и принятие итогового решения (ч. 5 ст. 70 ФКЗ «О Конституционном суде РФ»).

Чтобы убедиться в том, что новыми поправками Законопроекта запрещается любая публичная критика решений Конституционного суда, включая особые мнения, стоит взглянуть на принятую во втором чтении Государственной Думой РФ редакцию статьи 76 ФКЗ «О Конституционном суде Российской Федерации», посвящённой этим самым особым мнениям судей (обратите внимание на последний абзац):

«Судья Конституционного Суда Российской Федерации, не согласный с решением  Конституционного Суда Российской Федерации, вправе письменно изложить свое особое мнение.

Судья Конституционного Суда Российской Федерации, голосовавший за принятое постановление или заключение по существу рассматриваемого Конституционным Судом Российской Федерации вопроса, но оставшийся в меньшинстве при голосовании по какому-либо другому вопросу или по мотивировке принятого решения, вправе письменно изложить свое мнение о несогласии с большинством судей.

Особое мнение или мнение судьи приобщается к протоколу заседания Конституционного Суда Российской Федерации и хранится вместе с ним.

Судья Конституционного Суда Российской Федерации не вправе обнародовать особое мнение или мнение в какой-либо форме или публично на него ссылаться.»

Получается, судьям теперь запрещено публично критиковать принятое в установленном порядке «общее» решение Конституционного суда.

Мнения, но не особые

Председатель комитета Совета Федерации по конституционному законодательству и государственному строительству Андрей Клишас, предложивший соответствующие поправки совместно с главой комитета Государственной Думы по государственному строительству и законодательству Павлом Крашенинниковым в ходе рассмотрения Законопроекта, прокомментировал запрет особых мнений следующим образом:

«С учетом того, что КС является высшим судебным органом, публичная критика судьями КС его решений, по сути, направлена на подрыв авторитета судебной власти, института конституционного судебного контроля как одного из средств защиты конституционных прав граждан».

Павел Крашенинников же высказался несколько в ином ключе: «Это нужно для избежания политизации конституционного процесса. Это единственное, для чего это нужно.»

Насколько совпадали интенции А. Клишаса и П. Крашенинникова в момент внесения поправки о запрете опубликования особых мнений судей Конституционного суда, мы уже не узнаем (да и сейчас это неважно).

Однако, что важно, обе высказанные позиции вызывают сомнение и не выдерживают контраргументов со стороны профессионального сообщества: в ответ на слова А. Клишаса в профессиональном сообществе справедливо отмечается, что особые мнения существуют с «самого начала», с образования Конституционного суда РФ как такового. Соответственно, во-первых, почему подобного рода идея ни у кого из государственных деятелей (да и простых юристов) не возникала и не получала широкой поддержки все эти годы; во-вторых, подобный инструмент выражения судьями своей профессиональной, обоснованной точки зрения по тому или иному вопросу, зачастую, как раз не подрывал авторитет судебной власти, а даже наоборот: опубликованные особые мнения судей Конституционного суда РФ являлись свидетельством подлинной независимости данного органа конституционного контроля, независимости судей, и зачастую представлялись образцом истинного юридического мышления, устраняя любые сомнения относительно компетентности выбранных лиц, «обладающих признанно высокой квалификацией права». Тоже можно сказать и в ответ на слова А. Клишаса: особые мнения, их наличие и возможность опубликования свидетельствовали о «живости» и независимости позиций в Конституционном Суде РФ, о том, что каждый судья имеет право на тщательно обоснованное, аргументированное мнение (подобно возможности публиковать статьи в серьезном научном журнале). Это мнение не обязательно будет принято профессиональным сообществом, оно может быть раскритиковано, но: оно никак не повлияет (и до этого момента как правило и не влияло) на принятое по соответствующему вопросу решение большинства экспертов в области права, облачённых в мантии судей Конституционного суда РФ, и оно в любом случае должно быть услышано.

Также А. Клишас ссылался на зарубежный опыт (мол, достаточно много Европейских стран, в которых тоже не публикуют особые мнения, и это – хорошая практика), на что достаточно хорошо было отвечено в разборе данной темы от Медузы. Если кратко, то ответ сводится к следующему: зарубежный опыт (как и в случае любой другой рецепции, если она действительно имела место) не так однозначен по этому вопросу.

Некоторые высказываются в поддержку запрета любой критики решений Конституционного суда РФ с позиции некоего единства и целостности решения данного органа. То есть, по сути, запрет опубликования должен повысить исполнимость решения, эффективность исполнения решения, а также устранить всякую возможность обжалования такого решения.

Решения Конституционного суда РФ, которые действуют в рамках нашей национальной правовой системы, окончательны и не подлежат оспариванию в соответствии со ст. 79 ФКЗ «О Конституционном суде Российской Федерации» с самого начала деятельности данного органа конституционного контроля. Вводимая мера в виде запрета опубликования особого мнения его судей никак не поспособствует устранению того, чего и не было изначально (обжалования). Что касается исполнимости и эффективности исполнения, то здесь, к сожалению, на наш взгляд, проблема кроется «на местах»: многие судьи просто физически не имеют возможности ознакомиться с каждым решением Конституционного суда РФ, а потому, принимая некоторые решения, они не учитывают существующую позицию КС РФ.

Итог

В итоге, как нам кажется, предложенные в Законопроекте изменения в данной части весьма сомнительно обоснованы. Запрет опубликования особых мнений – это удар по развитию правовой науки, предсказать силу которого пока ещё сложно, а также удар по здоровому честолюбию судей: зачем писать, если показать некому? Кроме этого, сам факт принятия данной поправки ставит под вопрос независимость Конституционного суда РФ. Конституционный суд РФ становится серым: реальность, в которой судьи будут не в состоянии выражать своё личное обоснованное мнение по тому или иному вопросу, позволит скрывать внутренние разногласия в органе конституционного контроля, важность того или иного вопроса как для судьи лично, так и для правового сообщества (для неискушённых, начинающих правоведов особые мнения являлись хорошими маркерами); это также даст возможность завуалировать некий застой внутри органа, отсутствие живой дискуссии, живой мысли по вопросам права, что не позволит своевременно «обновить» непригодный для осуществления конституционного контроля орган.