При оспаривании сделок в банкротстве принципиальным вопросом для сторон обособленного спора является дата совершения сделки. Принципиален он ввиду следующих существенных практических последствий, вытекающих из определения даты совершения сделки:
1 – именно с этой даты исчисляются пресекательные (преклюзивные) сроки для оспаривания сделок по специальным банкротным основаниям (в частности, подозрительные сделки и подозрительные сделки с целью причинить вред кредиторам, п. 1 ст. 61.2 и п. 2 ст. 61.2 Закона о банкротстве соответственно);
2 – именно на эту дату определяется ряд обстоятельств, образующих презумпцию совершения подозрительной сделки с целью причинить вред кредиторам в соответствии с п. 2 ст. 61.2 Закона о банкротстве, а также обстоятельство неравноценности встречного исполнения обязательств другой стороной сделки в соответствии с п. 1 ст. 61.2 Закона о банкротстве. Это, например, такие обстоятельства, как неплатежеспособность или недостаточность имущества должника, осведомлённость покупателя о цели совершения сделки должника и т. д.;
3 – и именно от этой даты зависят стандарты доказывания, применяемые судьей, рассматривающим конкретный спор. Прямое подтверждение данному обстоятельству можно найти в определении Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда РФ от 23.08.2018 № 301-ЭС17-7613(3) по делу № А79-8396/2015, в котором отмечено, что системный анализ действующих положений об оспаривании сделок по специальным основаниям (например, сравнение пунктов 1 и 2 статьи 61.2 или пунктов 2 и 3 статьи 61.3 Закона о банкротстве) позволяет прийти к выводу, что по мере приближения даты совершения сделки к моменту, от которого отсчитывается период подозрительности (предпочтительности), законодателем снижается стандарт доказывания недобросовестности контрагента как условия для признания сделки недействительной. Учитывая, что оспариваемое соглашение заключено за три дня до назначения временной администрации (27.08.2015 - пункт 3 статьи 189.40 Закона), квалификация поведения общества на предмет недобросовестности (осведомленности о цели причинения вреда) должна была осуществляться исходя из такого пониженного стандарта доказывания в отличие от аналогичных сделок, заключенных, например, за два года до названной даты.
Несложно догадаться, что если покупателю удастся доказать совершение сделки на более раннюю дату, то и шансов, что суд оставит сделку в силе будет намного больше. И наоборот, чем на более позднюю дату суд определит совершение сделки, тем проще арбитражному управляющему и кредиторам будет доказать порочность оспариваемой сделки.
Закономерно, что в обсуждаемой категории споров вопрос определения даты совершения сделки зачастую является ключевым.
Что же понимается под датой совершения сделки? Легальной дефиниции для данного термина нет. Сложно вывести понятие даты совершения сделки и через системный анализ норм права.
Мы можем обратить внимание на ст. 153 ГК РФ, в которой закреплено, что сделками признаются действия граждан и юридических лиц, направленные на установление, изменение или прекращение гражданских прав и обязанностей. Из данного определения напрашивается следующий вывод: тот момент, когда в результате действия устанавливается, изменяется или прекращается гражданское право или обязанность, и является моментом совершения сделки.
Однако в рамках одного договора может быть выделено большое количество действий, подпадающих под определение, данное в ст. 153 ГК РФ. В контексте данного вопроса могут обсуждаться обязательственные и распорядительные сделки, концепция разделения которых была разработана еще Ф. Савиньи. Более того, также может обсуждаться позиция, разделяемая, например, С.В. Сарбашем, что любое исполнение обязательства в рамках договора выступает примером сделки (следует отметить, что еще Пленум ВАС РФ № 63 от 23.12.2010 года предусмотрел большой перечень действий, оспаривание которых допускается по правилам главы III.1 Закона о банкротстве. Вопросы, связанные с оспариванием отдельных действий выходят за рамки настоящей статьи).
Также стоит обратить внимание на то, что для наступления некоторых правовых последствий недостаточно одного отдельного действия, а необходима совокупность последовательно совершаемых действий.
Таким образом, представляется, что понятие отдельно взятой даты совершения сделки во многом составляет фикцию. Судебная практика наполняет данную фикцию следующим смыслом: датой совершения сделки является дата фактического вывода активов, иными словами - исполнения сделки путем отчуждения имущества (то есть в ситуации с оспариванием договора купли-продажи - момент перехода права собственности).
В соответствии с п. 1 ст. 223 ГК РФ право собственности у приобретателя вещи по договору возникает с момента ее передачи, если иное не предусмотрено законом или договором.
Следовательно, в ситуации с оспариванием договора купли-продажи движимого имущества борьба между сторонами ведется в следующей плоскости: покупатели приводят в качестве доказательства даты совершения сделки акты передачи имущества, в свою очередь арбитражный управляющий вместе с кредиторами пытаются данную позицию оспорить, доказывая обстоятельства, свидетельствующие о том, что в действительности имущество было передано позднее.
Можно заключить, что с одной стороны указанный подход имеет проблемы, связанные с возможностью фальсификации доказательств недобросовестными покупателями, с другой стороны процессуальные оппоненты в данной ситуации находятся в равном, справедливом положении и серьезных политико-правовых вопросов здесь не возникает. Для правоприменителя же это вопрос факта - дата, на которую доказана передача движимого имущества, и является датой совершении сделок (Постановление Арбитражного суда Дальневосточного округа от 09.04.2018 № Ф03-846/2018 по делу № А80-394/2014). Сложные ситуации теоретически мыслимы, когда договором изменен момент возникновения права собственности у покупателя, однако подобных дел нами обнаружено не было.
При обсуждении ситуации с оспариванием договора купли-продажи недвижимости возникают существенные политико-правовые проблемы, которые обусловлены самой природой договора купли-продажи недвижимого имущества. Собственно, непосредственное столкновение с «живым кейсом», содержащим подобные политико-правовые проблемы, и послужило мотивом для написания настоящей статьи.
В соответствии с п. 2 ст. 223 ГК РФ в случаях, когда отчуждение имущества подлежит государственной регистрации, право собственности у приобретателя возникает с момента такой регистрации, если иное не установлено законом.
Таким образом, для переноса титула собственника недвижимого имущества в рамках договора купли-продажи лишь факта передачи этого имущества от продавца к покупателю недостаточно – также необходим акт государственной регистрации права собственности за покупателем, который совершает специально уполномоченный на осуществление процедур государственной регистрации прав орган – Росреестр.
При этом государственная регистрация права собственности за покупателем не просто служит подтверждением для всех третьих лиц того обстоятельства, что покупатель – собственник (декларативный характер), а именно порождает соответствующее право, превращая покупателя в собственника (конститутивный характер).
Следовательно, нужно понимать, что даже после того, как стороны договора произведут обмен встречными предоставлениями, в том числе – подадут соответствующее заявление с необходимыми документами в Росреестр, еще какой-то период времени (а именно – до внесения Росреестром соответствующей записи в реестр) собственником отчуждаемого недвижимого имущества будет являться продавец.
Вместе с тем в некоторых ситуациях разрыв между обменом встречными предоставлениями сторонами по договору и внесением Росреестром соответствующей записи может быть существенным. Какие это могут быть ситуации?
Юристы в сфере банкротства, наверное, сразу вспомнят своих старых друзей из ФССП – приставов, а точнее аресты недвижимого имущества в их исполнении (зачастую необоснованные). Оспаривание действий приставов через суд может занять годы, в результате чего и дата совершения сделки формально сместится на соответствующий период.
Мыслимы и другие ситуации, например:
Последний приведенный случай составлял основу фабулы, с которой к нам обратился клиент.
Стороны заключили договор купли-продажи квартиры в 2015 году, в том же году продавец передал квартиру, а покупатель оплатил ее стоимость, после чего стороны подали в Росреестр заявление о государственной регистрации права собственности за покупателем. Росреестр процедуру приостановил ввиду того, что согласно данным Росреестра собственником квартиры являлся не продавец, а какое-то третье лицо (как оказалось впоследствии, «черный риелтор»). По причине данных обстоятельств дата государственной регистрации права собственности сместилась примерно на 3 года вперед, на 2018 год (такое смещение произошло из-за судебных процессов, направленных на возврат квартиры, похищенной «черным риелтором»).
Также, как оказалось впоследствии, в 2017 году продавец взял кредит в банке, который не смог оплатить. В 2019 году банк инициировал процедуру банкротства продавца. Впоследствии финансовый управляющий, ведущий процедуру банкротства продавца, узнал, что переход права собственности от продавца к покупателю был зарегистрирован только в 2018 году, в связи с чем решил попробовать оспорить договор купли-продажи квартиры как подозрительную сделку (даны основные фактические обстоятельства, чтобы окончательно не запутать всех читателей).
Изучив практику ВС РФ по поводу определения даты совершения договора купли-продажи недвижимости, а также комментарии к ней различных специалистов в сфере банкротства, мы пришли к однозначному выводу об отсутствии каких-либо исключений по вопросу определения даты совершения подозрительной сделки. Ответ представлялся незыблемым постулатом: дата совершения договора купли-продажи недвижимого имущества = дата государственной регистрации права собственности (позиция изложена, например, в определении ВС РФ от 09.07.2018 № 307-ЭС18-1843 по делу № А56-31805/2016: «для соотнесения даты совершения сделки, переход права на основании которой (или которая) подлежит государственной регистрации, с периодом подозрительности учету подлежит дата такой регистрации»).
Подход ВС РФ не изысканный, но прагматичный. Во-первых, данный подход в целом соответствует прокредиторскому характеру отечественного банкротства, а во-вторых, он корректно срабатывает в 95% случаев из 100%.
Мы разобрались с правовой позицией ВС РФ по вопросу даты совершения сделки договора купли-продажи недвижимого имущества, рассказали об этом клиенту и, казалось бы, на данном этапе история должна была закончиться.
Во всяком случае так бы и случилось, если бы мы отталкивались только от буквального толкования текстов законов и судебных актов. Но ВАС РФ в постановлении пленума «О свободе договора и ее пределах» завещал нам иной подход, а именно – при толковании нормы нужно смотреть на те цели и те смыслы, которые преследовал законодатель, устанавливая данное правило (очень часто – даже если законодатель намеренно искомый смысл в норму не вкладывал).
Мы начали анализировать возможный телеологический смысл подхода, закрепленного вышестоящим судом. Следуя логике позиций ВС РФ, конечной целью конкурсного оспаривания подозрительных сделок является ликвидация последствий недобросовестного вывода активов перед банкротством. Следовательно, именно данной позицией и руководствовался ВС РФ, устанавливая такое строгое правило привязки даты совершения сделки к моменту государственной регистрации права собственности.
Ведь если задуматься о целях института конкурсного оспаривания, то становится очевидным, что судье, рассматривающему конкретный спор об оспаривании сделки в рамках дела о банкротстве, по-большому счету, неважно, когда условный Иван Иванович из Росреестра нашел достаточно свободного времени для того, чтобы внести заветную запись о государственной регистрации права собственности за покупателем в соответствующий раздел реестра.
Из этого вытекает, что единственной целью установления такой прагматичной правовой позиции для соотнесении даты совершения сделки с периодом подозрительности являлось пресечение действий недобросовестных лиц, которые намеренно могут указать любую дату совершения сделки, чтобы вывести ее за период подозрительности.
На наш взгляд, более справедливой и соответствующей целям конкурсного оспаривания подозрительных сделок была бы позиция, согласно которой датой совершения сделки признавалась бы дата совершения сторонами договора купли-продажи недвижимого имущества всех действий, необходимых с их стороны для отчуждения указанного имущества. Иными словами, датой совершения сделки при таком подходе чаще всего будет являться момент сдачи сторонами всех необходимых документов в Росреестр для последующей регистрации перехода права собственности.
Мы также подразумевали, что и нижестоящие суды не связаны обязанностью слепого следования за позицией вышестоящего суда, а вполне могут применить инструмент телеологической редукции (метод толкования норм права, который позволяет с учётом цели нормы права определить пределы её действия). При использовании телеологической редукции нижестоящими судами обсуждаемая правовая позиция ВС РФ при ее применении в вопросе определения даты совершения сделки действовала бы как опровержимая презумпция совершения сделки на дату государственной регистрации права собственности.
Следовательно, если фактические обстоятельства конкретного дела однозначно свидетельствуют о том, что обмен встречными предоставлениями между сторонами оспариваемой сделки в действительности был произведен, однако в результате каких-то объективных препятствий произошел существенный разрыв во времени между моментом обмена встречными предоставлениями между сторонами договора и моментом государственной регистрации, то обсуждаемая презумпция совершения сделки на дату государственной регистрации права собственности опровергается, ввиду чего применению не подлежит. Датой же совершения сделки будет являться дата возникновения объективных препятствий, в результате которых и произошел существенный разрыв во времени между моментом обмена встречными предоставлениями сторонами сделки и моментом государственной регистрации.
Удивительно, но нам удалось найти позитивное подтверждение правильности наших выводов в постановлении Арбитражного суда Западно-Сибирского округа от 25.01.2021 № Ф04-6602/2020 по делу № А46-12006/2018, в котором судом отмечено следующее:
«правовая позиция, изложенная, в частности, в определениях Верховного Суда Российской Федерации от 17.10.2016 № 307-ЭС15-17721(4) и от 09.07.2018 № 307-ЭС18-1843, сформирована применительно к оспариванию сделок, участники которых, действуя заведомо недобросовестно, могут произвольно указать любую дату подписания соглашения с целью искусственного создания ситуации совершения сделки за рамками периода подозрительности.
В настоящем деле, как правильно указал суд апелляционной инстанции, регистрация перехода права собственности на недвижимое имущество не зависела от воли должника и ответчика; оспариваемые действия совершены приставом в рамках осуществления им публичных полномочий, предусмотренных пунктом 14 статьи 87 Федерального закона от 02.10.2007 № 229-ФЗ «Об исполнительном производстве».
Таким образом, определяя дату совершения сделки по передаче десяти земельных участков, апелляционный суд, исходя из конкретных обстоятельств настоящего обособленного спора, правомерно счел таковой дату вынесения приставом соответствующего постановления».
На основании приведенных выше выводов и подобранной судебной практики, мы сформировали свою правовую позицию относительно даты совершения сделки, а также мы убедили в ее обоснованности суд. Это, в том числе, повлияло на решение суда об отказе в удовлетворении требований финансового управляющего о признании недействительным договора купли-продажи квартиры.
В решении суд прямо указал, что финансовому управляющему нужно было доказать неплатежеспособность или недостаточность имущества должника, и что оспариваемая сделка совершена с целью причинения вреда имущественным интересам кредиторов именно на 2015 год, а не на 2018 год, когда была совершена государственная регистрация права собственности. Также в решении суд привел объяснения временного разрыва между фактическим приобретением квартиры и государственной регистрацией права собственности на нее, прямо указав, что ответчик не по своей воле затягивал процедуру регистрации спорного имущества, а был органичен недобросовестными действиями третьих лиц, исходя из чего в его действиях отсутствуют признаки злоупотребления правом.
Share:
We will help you from A to Z.
In assessing costs and risks. When deciding whether to proceed with litigation or settlement. We focus our experience and energy on building a solid foundation for relationships.
Previous
Message us: Telegram
Message us: WhatsApp